Интервью В.М. Капустина

ГЛУБОКАЯ ПЕРЕРАБОТКА НЕФТИ – ДВИЖИТЕЛЬ НЕФТЯНОЙ ОТРАСЛИ

Нелли Кулик, член-корреспондент Международной академии холода

В последние годы состояние нефтепереработки в мире радикально изменились. Кувейт, саудовская Аравия, ОАЭ, Китай, Индия активно строят и вводят в эксплуатацию все новые мощности по нефтепереработке и нефтехимии. Общей мировой тенденцией, наиболее ярко выраженной в промышленно развитых странах, стало ужесточение экологического законодательства, а также постоянный рост требований к качеству нефтепродуктов.

Не выдерживая конкуренции, стали закрываться НПЗ. С начала 2009 г. полностью или частично закрыты 16 НПЗ. По прогнозам в ближайшее время может быть остановлена работа около 100 НПЗ, прежде всего в Европе. В результате экспорт нефти в Европу будет существенно сокращен

США активно ведут работу по переходу на переработку канадских нефтей, что позволит им отказаться от поставок нефти из стран Ближнего Востока и других регионов. Оба фактора повлияют на снижение цен на нефтяное сырье и приведут к уменьшению экспортного потенциала нефти из России.

Выходом из сложившейся ситуации является ускорение модернизации нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности России для удовлетворения потребностей внутреннего рынка и экспорта высококачественных нефтепродуктов. Важным аспектом модернизации является углубление переработки нефти. Актуальность этой проблемы возрастает в связи с резким сокращением рыночной ниши в Европе для российских производителей мазута. Для достижения к 2020 г. глубины переработки ≈ 85%, необходимо строительство новых установок по переработке нефтяных остатков, в т.ч. установок гидрокрекинга и замедленного коксования. (Из доклада на 1 Российском Нефтяном Конгрессе в марте 2011 г. Владимира Капустина – Генерального директора ОАО «ВНИПИнефть», д.т.н., профессора, зав. кафедры «Технологии переработки нефти» РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина).

На ряд вопросов журнала Oil & Gas Eurasia (НГЕ) по вышеуказанным проблемам согласился ответить Владимир Капустин.

 

НГЕ: О проблемах нефтегазовой отрасли говорят давно, много, везде и по-разному, в частности, об увеличении глубины переработки нефти. В России, начиная с 1917 г. сложилась традиция «под лозунгами», которые выдвигало Правительство. В последнее время, поскольку не удается придумать национальную объединяющую идею, опять появились лозунги: «Реструктуризация», «Инновации», «Модернизация» и т.д. Но процесс модернизации, с моей точки зрения как инженера, - естественный процесс, который имел место всегда, по определению, на любом предприятии и в любой отрасли – рационализаторские предложения, изобретения, патентование.

Каковы причины торможения этих процессов, что привело к серьезному отставанию от американских, западных компаний по процессам переработки нефти, несмотря на то, что 30-40 лет назад нефтяная отрасль не была базовой, как в настоящее время? Ведь ни вчера, ни три года назад было понятно, что экспорт нефтепродуктов рентабельнее экспорта сырой нефти.

Капустин: Разные авторы объясняют это по-разному. Дело в том, что в Советском Союзе нужен был мазут, поэтому глубокая переработка не была предметом первой необходимости. Когда начался перевод топлива с мазута на газ, тогда и была разработана Министерством нефтеперерабатывающей и химической промышленности «Программа по глубокой переработке» (80 е годы). Потом началась «Перестройка», распад Советского Союза, и «Программа» не была осуществлена.

В начале 90-х гг. НПЗ стали частью нефтяных компаний. Нефтяная промышленность была приватизирована, т.е. перешла в частные руки. А главной задачей частных компаний была продажа нефти.

 

НГЕ: И получать большую прибыль?

Капустин: Да, потому что были убеждены, что нефтяная промышленность отойдет обратно в пользу государства. Они шли по пути наиболее быстрого получения прибыли, а от инвестиций в переработку прибыль быстро получить невозможно, т.к. это – большие деньги, долгосрочное строительство.

К сожалению, в то время стоимость проектов легко увеличивалась в 2-3 раза. Исключением было ОАО «ЛУКОЙЛ», который возглавлял бывший зам. министра Министерства нефтяной промышленности и газовой промышленности СССР Вагит Алекперов, который как государственный человек, пришел надолго и понимал, что без глубокой переработки будет трудно. В Перми он построил гидрокрекинг, в Волгограде – коксование. Все остальные, кто пришел к власти в «нефтянке» были либо финансисты, либо те, кто на государственных аукционах сумели приватизировать компании за небольшие деньги. А потом «нефтянка» стала базовой отраслью государства.

Например, «ЮКОС». Ходорковский не уделял внимания глубокой переработке. Главная цель – больше добывать и продавать, но компания при этом процветала.

 

НГЕ: Но 10 лет назад уже, мне кажется, все понимали, хотя не хотелось бы повторяться, что рентабельнее производить нефтепродукты. Не вчера же возник этот вопрос?

Капустин: Не вчера, еще при Рокфеллере. Почему он стал первым долларовым миллиардером в истории человечества? Он скупал все мелкие компании, что позволило создать крупнейшую интегрально-вертикальную компанию Standard Oil, в которой Рокфеллер объединил добычу, транспорт, переработку, продажу и маркетинг нефтепродуктов. И тогда произошло то, что в наше время не позволили сделать «ЮКОСу» – Рокфеллер встал над государством, следствием чего стало преследование компании – обвинения в нечестной «игре» и т.д. Все это было в 1911 г., но его не посадили в тюрьму – он отошел от дел, а компания – монополист распалась на множество компаний.

Совершенно понятно, что у частных компаний не было желания уделять внимание нефтепереработке. Можно выделить, пожалуй, только ОАО «ЛУКОЙЛ» и ТНК-ВР.

 

НГЕ: Но это было совсем недавно – в 90-х гг. XX века.

Капустин: Да, пришло правительство, которое считало, что «рынок решит все сам». Поэтому «влезать» в дела, связанные с нефтепереработкой, не хотели. Это продолжалось до тех пор, пока не был назначен зам. министра энергетики РФ Сергей Кудряшов. Он сделал вывод, что «добывать все труднее, а перерабатывая нефть, мы получим то же количество нефтепродуктов, что и имели». Это, в принципе, разумно. Благодаря С. Кудряшову, был создан Департамент по нефтепереработке в Минэнерго РФ.

 

НГЕ: И созданы были технологические платформы?

Капустин: Да, и ТП – тоже. Недавно заработало тройственное соглашение между ФАСом, Ростехнадзором и нефтяными компаниями по модернизации НПЗ, в работу которого уже никто не верил, причем начало работы оказалось достаточно эффективным.

 

НГЕ: Кстати, вопрос по поводу ФАС (Федеральная Антимонопольная Служба России). На «Правительственном часе» в конце сентября 2011 г. Руководитель ФАС Игорь Артемьев высказался по поводу жалоб нефтяников на трудности модернизации. «Мы столкнулись с масштабной мистификацией – 15 лет нефтяные компании писали отчеты о модернизации – все это оказалось пустым звуком. Лишь «Газпром нефть» и «ЛУКОЙЛ» построили небольшие заводы». То же самое он повторил в своем докладе на III ежегодной конференции «Антимонопольное регулирование в России» 31 октября 2011 г.

Как Вы можете прокомментировать данное заявление?

Капустин: Как комментировать Министра? Да, он прав. Действительно, в начале 90-х гг. до середины 2005 г. были отдельные очаги модернизации. В целом же отрасль не модернизировалась.

 

НГЕ: А в настоящее время есть какие-то подвижки в этом направлении?

Капустин: Да, нынешнее Правительство начало уделять внимание процессам модернизации нефтепереработки, т.е. государство стало активно вмешиваться в эти вопросы.

 

НГЕ: Вы считаете, что вмешательство государства полезно для отрасли?

Капустин: Для нефтеперерабатывающей отрасли - да. Почему полезно? Если не координировать действия нефтяников…

 

НГЕ: Тогда все будет «расплываться», в т.ч. и деньги на реконструкцию?

Капустин: Да. Анализ показывает, что в 2011 г. на 60% увеличились инвестиции в нефтепереработку по сравнению с 2010 г. – это серьезный вклад. Министерство выбрало, вероятно, самый простой путь контроля модернизации НПЗ. Нефтяные компании дали программы, вписав в них создание в начале установок, которые легко построить, т.е. ориентированные на повышение качества нефтепродуктов, а установки глубокой переработки нефти отложили до 2015 г., надеясь на смену идеологии. А Министерство стало контролировать выполнение этих программ. Поэтому до 2015 г. серьезного увеличения глубины переработки у нас не произойдет. Ведь чтобы построить комплекс глубокой переработки нефти, нужно, в среднем, 8-10 лет.

 

НГЕ: Владимир Михайлович, Вы помните презентацию проекта ТАНЕКО в декабре 2006 г.? «Проект века», $8 млрд, комплекс из трех заводов, зарубежные лицензиары по технологиям и все за 8 лет. И что мы имеем сегодня?

Капустин: Многое уже имеем. Все деньги в ТАНЕКО вкладывает «Татнефть». Там долго шел пусковой период. В прошлом году они пустили не просто «первичку», а висбрекинг – не самый лучший способ повышенной переработки, но все-таки, установка по глубокой переработке.

 

НГЕ: А почему не пошли на лучший вариант?

Капустин: Решили делать поэтапно. Да просто элементарно не хватило сил. Огромное значение в этом проекте роль Президента Татарстана Рустама Миниханова и Правительства. Не удивлюсь, если все будет построено, только с небольшим опозданием по срокам.

 

НГЕ: А деньги, которые были запланированы? Мне кажется, что их уже «перебирают».

Капустин: Да, Президент и Премьер-министр говорят о том, что все «перебирают». Очевидно, что не создан такой механизм, который бы следил за четким расходом средств.

 

НГЕ: Тогда бы не было коррупции! О чем мы говорим.

Еще вопрос по поводу комплексной оптимизации. Поскольку я сама 15 лет занималась технико-экономической оптимизацией криогенного оборудования, т.е. процессов и аппаратов в комплексе, а Вы, вероятно, знаете, что при очень низких температурах процессы более «тонкие» и чувствительность тоже, следовательно, алгоритмы более сложные. В течение пяти лет, посещая практически все конференции по нефтепереработке, я не услышала ничего о серьезной оптимизации в нефтяной отрасли. Не ставились такие задачи? Просто «не дошли руки»? Либо очень сложно еще и эти проблемы брать на себя?

Капустин: Все объекты пожаровзрывоопасны, поэтому все сложно.

 

НГЕ: Но пожаровзрывобезопасность может быть одним из критериев. В криогенной технике кислород тоже взрывается.

Капустин: Да, эффективности мы тоже уделяем внимание при проектировании. Кто побеждает на тендерах по оборудованию? Как правило, те, у кого оно дешевле. А на дешевом оборудовании, к сожалению, трудно оптимизировать – это самая главная проблема. На тендерах дорогое оборудование не берут. Это – серьезный минус. Спроектированные установки работают 30-50 лет, и оборудование должно быть надежным. Но об этом не думают те, которые его покупают. А нас к деньгам не допускают.

 

НГЕ: Обеспечивает дешевое оборудование заданные параметры и этого достаточно! А как Вы относитесь к альтернативным источникам энергии? Точнее, не совсем альтернативным, а тяжелым нефтям, матричной нефти, о которой говорит Анатолий Дмитриевский. Вы можете ранжировать их хотя бы по направлениям?

Капустин: Я считаю, что добыча и переработка тяжелой нефти в мире будет увеличиваться, и необходим поиск новых процессов по их разработке. Нефтяной промышленности более 150 лет. И говорить, что нефть закончится через 50 лет, надо более осторожно. На наш век – хватит.

Главное – чтобы внимание к глубокой нефтепереработке не ослабевало. Это - очень важно.